Социолингвистический статус белуджского языка
Белуджский язык (белуджи, بلوچی) является индо-иранским языком, входящим в состав юго-западной ветви иранских языков. Он распространён преимущественно в юго-западной части Пакистана (провинция Белуджистан), на юго-востоке Ирана (провинция Систан и Белуджистан), а также в южной и юго-западной части Афганистана. Кроме того, белуджи присутствуют в качестве языкового меньшинства в Туркменистане, Омане, ОАЭ, а также в диаспорах в странах Персидского залива, Восточной Африки и Западной Европы.
По приблизительным оценкам, на белуджском языке говорит от 7 до 10 миллионов человек. Из-за расселения белуджей по нескольким государствам и отсутствия единого государственного центра, в котором белуджский язык имел бы официальный статус, его социолингвистическая ситуация характеризуется высокой степенью фрагментации и диалектной вариативности.
Белуджский язык подразделяется на три основные диалектные группы:
Существует также множество субдиалектов, и диалектные различия затрудняют взаимопонимание между говорящими из разных регионов, особенно между носителями восточных и западных диалектов.
Пакистан. Белуджский язык имеет статус регионального языка, однако в системе образования и административного управления он играет второстепенную роль. Основным языком межнационального общения является урду, а также в отдельных регионах — пушту и синдхи. В школах белуджский редко используется в качестве языка преподавания, что приводит к снижению уровня грамотности на родном языке среди белуджей. Тем не менее, в последние десятилетия наблюдаются усилия со стороны местных интеллектуалов и общественных организаций по развитию письменной культуры на белуджском языке.
Иран. В Иране белуджский язык не признан официальным и не используется в сфере образования, государственного управления или масс-медиа. Персидский (фарси) является единственным официальным языком страны, и белуджи вынуждены использовать его в большинстве официальных и публичных контекстов. Белуджский язык сохраняется в основном в устной форме, особенно в семейной и локальной коммуникации. Несмотря на ограниченное признание, белуджская идентичность остаётся сильной и выражается через устное народное творчество и литературу.
Афганистан. В Афганистане белуджи составляют малочисленную этническую группу. Их язык не имеет официального признания и подвергается сильному влиянию пушту и дари. Языковая ассимиляция проходит быстро, особенно в городских условиях.
Оман и страны Персидского залива. В странах Залива, особенно в Омане, белуджи сохраняют свой язык благодаря плотной этнической сплочённости и культурной автономии. Тем не менее, белуджский язык здесь подвергается влиянию арабского, и его грамматическая структура в диаспорах демонстрирует признаки контактных изменений.
Большинство белуджей билингвальны или полибилингвальны. В Пакистане — белуджский и урду, в Иране — белуджский и персидский, в Омане — белуджский и арабский. Такая языковая ситуация создаёт предпосылки для языкового сдвига в сторону доминирующих национальных языков.
Молодёжь всё чаще использует национальные языки в образовательной, профессиональной и цифровой сферах, что ведёт к снижению объёма активного употребления белуджского языка. Однако при этом наблюдается сохранение языка в семейной и религиозной сферах, что пока сдерживает процессы полной ассимиляции.
Письменная традиция белуджского языка развивалась медленно и неравномерно. В настоящее время основным вариантом письменности является модифицированный арабский алфавит, с рядом дополнительных букв для передачи специфических фонем. В исторической перспективе использовалась также латиница (в работах колониальных исследователей), а в диаспоре возможны латинские и даже деванагарские адаптации.
Процесс стандартизации языка идёт слабо. Отсутствие единых учебников, устойчивой орфографии и нормативной грамматики затрудняет преподавание и формализацию белуджского. Диалектные различия и отсутствие единого культурного центра дополнительно осложняют этот процесс.
Тем не менее, в последние десятилетия активизировались усилия по созданию белуджской литературы, изданию журналов, словарей, переводов и оригинальных художественных произведений. В Пакистане, Иране и за их пределами действуют белуджские культурные организации, способствующие сохранению и развитию языка.
Белуджский язык представлен в медиа в ограниченном объёме. В Пакистане существуют радиопрограммы и отдельные телепередачи на белуджском языке, однако они занимают маргинальное положение по сравнению с программами на урду и английском. В Иране вещание на белуджском практически отсутствует.
Цифровая среда стала важной ареной для языкового активизма. В социальных сетях, на YouTube и в блогах белуджские пользователи создают контент на родном языке, в том числе в форме песен, рассказов, исторических лекций и подкастов. Это способствует популяризации языка среди молодёжи и формированию новой, неформальной нормы белуджской письменности.
Однако низкий уровень цифровой инфраструктуры и интернет-доступа в традиционных регионах распространения белуджей по-прежнему ограничивает масштаб этой языковой активности.
Белуджский язык играет центральную роль в формировании этнической идентичности белуджей. Несмотря на политическую маргинализацию, язык воспринимается как основа национального самосознания и культурного наследия. Его сохранение является важным элементом сопротивления ассимиляционным тенденциям и символом культурной автономии.
Вопрос языка тесно связан с политической историей региона. Белуджи в Пакистане и Иране часто подчёркивают свою обособленность и требуют расширения прав на образование и медиа на родном языке. Культурная политика властей обеих стран, как правило, стремится к унификации и не поощряет развитие меньшинственных языков, что вызывает напряжение и способствует языковому активизму в нелегальных или полуподпольных формах.
Социолингвистический статус белуджского языка остаётся нестабильным и противоречивым. С одной стороны, он подвергается давлению более мощных национальных языков и институциональной маргинализации. С другой стороны, он сохраняется как язык повседневного общения, этнической самоидентификации и культурного выражения. Его будущее зависит от эффективности языковой политики, активности диаспор и способности сообществ создавать устойчивые формы письменной и медийной продукции.